Данный тип статьи обозначает текст, который содержит описание игровой сущности или механики в виде художественного текста. Может служить как основа разработки, или для внесения в игру в виде разговора, информации. Flavour text.
Байки у костра. Короткие истории, пригодные для озвучания или разыгрывания по ролям. Также могут быть использованы и для текстовых сообщений. Нужны для придания атмосферности.
Дискуссия о роли и значении фантастического допущения. №2
ЧАСТЬ ВТОРАЯ, местами склочная выступление Руха, дискуссия один на один
Минаков: Удовлетворил? Дивов: Спасибо, спасибо… Готов? Игорь уложился в четырнадцать минут с учетом дополнительного времени. Рух: Спасибо глубокоуважаемому оппоненту, он сильно облегчил мою задачу. Минаков: А для чего ж я здесь. Рух:
Что я хочу сказать – бедные, бедные, несчастные писатели-фантасты,
бедный Станислав Лем, бедные братья Стругацкие. Они так старались
завернуть свою конфету в красивую обертку, что некоторые уважаемые
товарищи так за оберткой конфеты и не заметили. Что такое
фантастическое допущение? И если уж на то пошло, что единственное, что
отличает фантастику от других литературных бранчей, направлений и
течений? Фантастическое допущение это не более, но и не менее, чем
дополнительная степень свободы для автора. Когда человек может себе
позволить гораздо больше, он уже не скован рамками сугубой реальности.
Это не только большая свобода – в рамках фантастики можно написать
очень много чего, чего нельзя написать ни в одном другом формате
литературы, - но это и очень большая ответственность. И авторы,
работающие в фантастике, делятся на две категории: те, которые этой
ответственноостью пользуются и за написанное отвечают; и те, которые
пользуются возможностью, считая, что она освобождает от ответственности
вообще. Получаются две фантастики: фантастика, которая литература, и
фантастика, которая за пределами своего фантастического кружка никакой
ценностью не обладает абсолютно.
Рассмотрим те примеры, которые
тут поминал наш дорогой Игорь. Игорь, мне очень жаль, если для тебя
«Солярис» это космическая станция, гипотеза о природе планеты, а не
взаимоотношения людей – в первую очередь, с самими собой, - тех людей,
которые эту станцию населяют. А ведь это гораздо важнее. И книжка
действительно об этом, и если ты этого не заметил, если для тебя
главное – железяки, мне тебя очень жаль, ты не читал «Соляриса»,
перечитай его, пожалуйста. Если для тебя «Трудно быть богом» это
полевой синтезатор «Мидас», ты не читал Стругацких, перечитай их,
пожалуйста, там это дело двадцать пятое. Там интересно про людей, про
их отношения. Если ты этого не видишь, и тебе железки, во главе с
полевым синтезатором «Мидас» важнее – мои тебе глубокие искренние
сболезнования, как и всем, кто с тобой согласен. Собственно говоря,
именно поэтому писать фантастику намного сложнее, чем нефантастику.
Именно потому, что возможностей гораздо больше, и ответственность
гораздо выше за то, что получается. А в итоге, простите, мы имеем то,
что имеем – когда возможностей много, в том числе, и для того, чтобы
схалтурить.
И очень многие, особенно молодые люди, к
сожалению, обращаются к фантастике потому, что это проще. «А я так
вижу». «А у меня так нафантазировалось». Нафантастизировалось. И
получается то, что Андрей Валентинов назвал метким словом «фантасня». А
человек со стороны, который хочет составить какое-то представление о
фантастике, снимает книгу с полки в магазине… И его уже никто больше
никогда не переубедит, что фантастика это не «чтиво для инфантилов и
дебилов». Спасибо отдельным товарищам за такую репутацию. (смех в зале) Публика: Поименно, пожалуйста! Дивов: После перерыва! Рух: После перерыва, да. Дивов: Когда вас тут станет поменьше, и будет место для драки. Рух:
…Пока у людей, обращающихся к фантастике, условно говоря, железяки
будут стоять впереди людей, а возможности будут редуцироваться к
возможности не отвечать за написанное, ничего хорошего у нас в
фантастике не будет. Это мое твердое мнение. А что касается дифирамбов
науке, оригинальному фантастическому допущению и всему остальному, о
чем тут пел наш дорогой Игорь – я могу только напомнить сэра Артура
Кларка, во вкладе которого в научную фантастику, по-моему, никто не
будет сомневаться: «На определенном уровне развития наука от магии
неотличима». Если следовать заветам Кларка, НФ от фэнтези не отличается
практически ничем. Спасибо! (дружные аплодисменты) Дивов: И этот тоже подставился! Рух: А как? (дружный хохот) Публика: Сейчас узнаешь! Дивов: Есть, есть, за что тебя взять при желании. Евгений Лукин: Олег, оглянись на секундочку. Дивов: О, боже, что это… Ага… То есть, здесь уже это было. Дежа вю? Или петля времени? Публика: Это осталось от предыдущей драки. Святослав Логинов: Да ладно, просто вино пролили… Дивов:
Хорошо. Готовы задавать вопросы? Может быть, вас поставить вот так по
уголочкам лицом к лицу? Да, вот так. Как это говорилось, «чернокожего
боксера вы можете опознать по синей полосе на трусах». Рух: У него есть синяя полоса на трусах? Минаков: Так вот… Публика: Десять шагов! Дивов: Через платок. Минаков:
Так вот, Аркадий, ты сказал, что «Солярис» - исключительно о
человеческих взаимоотношениях. Ты просил меня перечитать «Солярис»,
поверь, я много раз его перечитывал. А еще я читал, что говорил сам пан
Станислав Лем в своем знаменитом предисловии к русскому изданию – не
знаю, почему только к русскому, но что есть, то есть… Где он четко
сказал: «Для меня «Солярис» это произведение о пределах человеческого
познания». Солярис – не маска для человека и даже не маска для
человечества, это символ непостижимого. То, что находится за пределами
человеческого познания. Всё! О чем ты говоришь, какие тут железяки?
Извини меня, если изъять Солярис и заменить на то-то другое, ситуация
будет совсем другой… Рух: На всеобщее информационное поле. Минаков:
…И те человеческие взаимоотношения, за которые ты так ратовал здесь,
они тоже именно таковы – ситуация с «гостями», да? – потому что
существует Солярис. И у тебя за окном не вот этот прекрасный снег, а у
тебя там совершенно чужой мир, огромный черный шар, который совершенно
для тебя непостижим, но для которого ты – постижим. И он делает с тобой
все, что хочет. Он изымает из потаенных уголков твоей памяти образы
погубленных тобой людей, и тебе их возвращает. Рух: Зачем же я людей-то губил? Публика: Вот и мы спрашиваем! (смех, аплодисменты) Рух:
Во-первых, скажу… Я думаю, что поймут. Особенно те, о ком хочется,
чтобы поняли. Ссылаться на то, о чем уважаемый пан Станислав, цаарствие
ему небесное, писал в предисловии… Какое мне дело до того, что думал
пан Станислав о своем романе? Он его уже написал. А стоять и
комментировать собственный текст автору – не лучшее занятие. Мнение
автора о своем тексте это всего лишь еще одно мнение. Я думаю, с этим
не будет никто спорить. Сергей Чекмаев: Мнение Руха это тоже еще одно мнение. Рух: Согласен, безусловно, а мнение Чекмаева это совершенно третье мнение, его можно даже не слушать. (дружный смех) Чекмаев: А мнение Руха лучше не писать. Рух: Тебе лучше не читать. Олег Ладыженский: Так, разговор скатывается… Рух: Все нормально, это нормальная здоровая пикировка. (смех, неразборчивые реплики) Дивов: Я попрошу не обижать тут православных фантастов… И православных критиков. Александр Навара: Есть такое ощущение, что оба не читали «Солярис»! (дружный смех, бурные аплодисменты) Дивов: Тем не менее, дадим им еще поговорить до перекура, если они хотят. Рух:
Я, с вашего позволения… Я совершенно согласен при этом и с паном
Станиславом, и с паном Игорем, в том, что «Солярис» это роман о
границах человеческого познания. Но! Так ли необходим для этого
Солярис? Я сразу вспоминаю замечательные советские романы об ученых, во
главе с тем, что писал Даниил Гранин, например. Там тоже ученые,
которые с риском для жизни упираются в какую-то стену и пытаются ее
пробить. И чисто фабульно это на самом деле ровно то же самое. Это вещь
о людях, которые стремятся выйти за отведенные им природой границы
познания. И для этого тому же Даниилу Гранину не требовалось
фантастического допущения. То есть, та же самая проблематика решается и
вне НФ-антуража. Я подчеркиваю, что любой фантэлемент это не более, чем
антураж. Минаков: Принимается. (шум в зале) Дивов: Саня! Саня! После перерыва, пожалуйста. А то мы сейчас тут все замолчим. Рух: Бан в челюсть. Минаков:
Спасибо уважаемому Аракдию, он нам сейчас очень четко объяснил, что в
принципе, литература об ученых могла ограничиться Граниным, и зачем уже
тогда Лем и Стругацкие… Рух: Я этого не говорил. Минаков: …марали бумагу. Рух: Игорь, не передергивай. Минаков: Ты тоже передергивал. Рух: Мне можно! (смех) Минаков:
Кстати, я только воспроизвел реплику из зала, это не мои слова… Конечно
любой, даже реалистический роман об ученых, которые решают некую
проблему… Хотя нельзя назвать реалистическим произведение, где
рассматривается некая сугубо абстрактная, несуществующая проблема… Рух: Игорь, я тебе скажу по секрету, нельзя вообще назвать ни одного полностью реалистичного произведения. Александр Карнишин: Кроме мемуаров, подтвержденных документами. Рух: Вот уж нет! Вот уж что фантастично, это мемуары! Особенно подтвержденные документами! Дивов: Да. Я попросил бы не отвлекаться в этом направлении. А то сейчас все военные историки подскочат… Рух: Да-да-да! Дивов: И начнется… Визг матерный. Минаков:
Можно сколько угодно говорить, что пан Лем неправ, но дело в том, что
для пана Лема эта проблема эпистемологии, она не случайна. Эту проблему
в своем творчестве, и не только художественном, он изучал всю жизнь.
Имено потому он и строил фантастическую модель Соляриса. Потому что
только так он мог это решить. Он не мог решить проблему на земном
материале, как ты говоришь. Если бы он мог это сделать, он бы это
сделал. Рух: Игорь, когда ты говоришь о фантастическом, ты говоришь о некой надстройке на базисе, а не наоборот. Минаков: Нет. Я говорю, что фантдопущение это не надстройка. Рух: Это метод, которым он пользуется, чтобы решить задачу. Минаков: …Фантдопущение это то, без чего невозможно построить адекватное фантастическое произведение. Рух: Это всего-навсего ме-тод, ме-тод для решения конкретной задачи. Минаков: Что значит «метод»? Рух: Понимаешь, я ем суп ложкой, потому что вилкой - неудобно! Но это не значит, что вилкой суп менее вкусный! Минаков: Вот, допустим. Ты приходишь учиться в автошколу… Рух: НЕТ! (смех в зале) Минаков:
…и тебе там говорят: слушайте, да не нужно учиться водить машину. Это
всего-навсего метод. И если у вас есть свой метод, а не тот о котором
мы тут рассказываем, можете спокойно применять этот метод… Рух: Да, но езжу-то я на машине, а не на «правах»! (смех, аплодисменты) Минаков: …только у сотрудников ГАИ к вам могут возникнуть вопросы. Рух: Наличие одних только «прав» не означает, что с ними я быстрее дойду пешком, мне надо, как минимум, кпуить машину. Минаков: Отсутствие «прав» может привести к проблемам. Рух: А может и пронести! (смех, аплодисменты) Я и говорю, что машина – базис, а «права» – надстройка. Минаков: А кто сказал, что фантдопущение это «права»? Это ты сказал! Рух: Это ты сказал! (дружный хохот, аплодисменты) Логинов: Ты сказал: «Я сначала куплю машину, а потом куплю «права»»! (смех) Рух: Это вы так услышали, потому что вы так привыкли. Дивов:
Ну, по-моему, всё. Это уже похоже на клинч, и мы их разводим. Значит,
ребята, по порядку ведения. Мы здесь почти полчаса, значит, если все
живы-здоровы, мы можем еще минут десять-пятнадцать поругаться… Или
все-таки сначала пойти на перекур, чтобы они остыли? Рух: Олег, я прошу паузу. Дивов: Рух очень просит, чтобы его полотенчиком обмахали. Публика: А он вернется? Рух: Скорее не вернутся все остальные! Дивов: Давайте действительно сейчас на этом поставм многоточие… И через… Ладыженский: Пять минут. Дивов: Давайте через десять минут… Ладыженский: Если скажешь через десять, они придут через пятнадцать. Дивов: На самом деле пятнадцать и нужно.
