– А кто-нибудь помнит про то, как появился Пересмешник?

– Как появился, вряд ли вспомнит, а как Пересмешником стал, про этого многие знают. Дело было так…

Шла в тот раз группа сталкеров за хабаром. Было тогда принято, чтобы не пропасть за зря сбиваться в группы, выбирать старшего и вместе идти в зону. Мол, глаз больше чем пара, да рук больше чем две. Считалось, что выжить будет легче и вытащить обратно в мир можно кое-что по-крупнее.  Вот и в тот раз было нас четверо, сбились вместе случайно, одного старшим назвали. Прошли границу спокойно, миновали первые расклады, росчерки прошли, уже за полдень перевалило. Решили на привал, пообедать, место было для двоих знакомое – край какой-то брошенной деревни. Несколько брошенных давно домов в низинке. Видно, что не мы первые постояльцы. Несколько кострищ, банки пустые, забор на дрова повыломан. Ну, расположились, костёр разожгли, заложили в котёл тушёнку да вермишель, вроде так. Уже давно это было, а вот не забылось.  Расположились. Всё тихо, проблем особо никаких. Ждём спокойно, когда сварится, да обсуждаем маршрут на завтра. На другой день как раз намечалось уже в места переплётные зайти. И тут появляется Пересмешник. Тогда-то его ещё никто так не звал. А знали его как мальчишку-новичка, со странностями, вроде слегка не в себе. Сейчас уже ни имени его настоящего, если оно у него было, ни странностей тех не упомнить. Ну, что-то безобидное. Вопросов много задавал, вроде. Да всё вопросы с подковыркою. Ну, таких чудаков в зоне пропадает ни за грош десятками. Поэтому если его и обсуждали, то только в том смысле, когда он нарвётся, да на что именно. Нет, одиночки были и в то время, но это ещё не было в оправдано и считалось личной дуростью.  
Из-за угла дома выходит этот паренёк, да как-то так неспешно, буднично, издалека машет рукой, подходит, здоровается и сразу садится рядом. Говорит, что видит по нам, что мы только на маршрут вышли. Будто мы в туристическом походе, чудак-человек. И предлагает обменяться товаром на хабар. Было такое принято уже тогда. Если человек в зоне где-то местечко нашёл под окучивание, чтобы время не терять, да пути чтобы не закрылись, он выходил на людей и сразу предлагал обмен. Расспрашивать о месте находок не полагалось, а вот обменяться – это как раз было и выгодно и удобно. Кто-то получал без риска хабар, а кто-то товар нужный для поддержания жизни. Поэтому удивиться никто не удивился, просто предложили ему предъявить наличность. Мешок у него было тощий, парень был совсем не из первого десятка, поэтому особенного от него никто и не ожидал. Вот и достал он из своего мешка  «иголок». Но, не одну или две, а целый десяток. В то время их ещё никто не умел активировать да сращивать. Просто они были явными артефактами по внешнему виду, безвредные – и на том спасибо. Стоили они не много, но ценились при этом зато, что за них практически и не преследовали. Даже если власти или таможня находили у человека именно этот артефакт, то самое сильное, что могло грозить – это штраф и конфискация артефакта, а могло не случиться даже этого.  Поэтому безэффектные «иголки» были не дорогими, но ценность имевшими.  Такая вот противоположность, впрочем, кого из знающих зону удивишь такой мелочью?

Старший группы явно решил на парне сэкономить. И не жилец на перспективу, и хабар пустяковый, хоть и в большом количестве. Чего с ним церемонится? Все видели, что он его обсчитывает. Поругал качество и размеры, да так будто всю жизнь только «иголками» и промышлял, произвёл расчёт, из общего рюкзака достал еды на обмен, воды во флягах и, не спрашивая согласия, забрал хабар. А парень в это время нам рассказывал, что видел, будто бы, недалеко от болот птицу пересмешника, и сам же добавляет, что в этих местах отродясь такой не водилось. Заливает он нам, мы слушаем, командир обсчитывает хабар. Всё чин чинарём. Все обсчёт видели, да виду не подали. Тут уже и варево наше подошло. Пробу сняли, а старший даже не предлагает молодому остаться с нами. Ну, это конечно не проступок. Мало ли, может у нас раскладка под ноль подведена, может мы чего собираемся вчетвером на себе переть. Ну, парень своё получил и начал собираться, в рюкзак упаковал, что досталось, и поднялся. Рукой на прощанье взмахнул и пошёл восвояси. Представь посёлок новичков, вот тут мы сидели. Туда он двинулся. И ведь никто не заметил, а только потом мы догадались, что когда он прощался, да рукой махал над котелком, то умудрился прямо в варево подбросить что-то. И значит, отходит он от нас постепенно. Старший в это время нам подмигивает, что, мол, только прибыли, а уже при хабаре. А этот парнишка вдруг начинает смеяться. Уходит и смеётся всё громче. Мы оборачиваемся. Кто-то из нас кричит вдогонку, что, мол, случилось. А тот, не оборачиваясь,  скрывается из виду за дальним домом, и издалека только его смех слышен. И тут как рванёт! Содержимое котелка брызнуло во все стороны. Сейчас наверняка не скажу, но наверное заорал каждый из нас. Руками прикрываемся, хотя и поздно уже, отряхиваемся, чтобы ожогов на лицах не заработать. Повскакивали. Крик, мат! На каждом из нас макароны, тушёнка, кипяток, да ещё сверху всё это падает. Морды у всех, а не лица, потому что в той самой тушёнке и макаронах. Красота и радость, одним словом.  И ведь, что главное, не обварился никто, глаз не пожёг. Это сейчас про холодный взрыв все знают, а тогда о таком представлений никто не имел. Значит, трясём руками, отряхиваемся, кто рычит, кто частит в «бога душу мать», а из-за дальнего дома всё ещё смех доносится. И такой, знаешь, заливистый, от души смех. За всех не скажу, но за себя и за старшего ручаюсь, что оба быстро поняли, что это была расплата с нами за нашу расчётливость в свою пользу. Как не понять? Только что человека обсчитали, вот он и подшутил над нами. Стоим живые, невредимые, только угвазданые собственным обедом, а старшего злость разбирает. Ну, как же! Понятно. Ведь, он думал авторитет свой в наших глазах поднять удачной сделкой. А сделка-то не в нашу пользу обернулась. Вот он в сердцах и дёрнул с пояса гранату.
Про гранату ту многие знали. Старший был, наверное, из-за неё больше и известен среди нашего брата. Даже прозвище себе заработал Граната. Вспыльчивый уж очень был, да и грозился своей «игрушкой» чуть что не по нему. А вспыльчивость всегда сперва за решительность принимаешь.
А вот тут и срок приспел для гранаты. Срывает он её с пояса и с криком: «Смешно тебе! Тогда лови – смейся!», –  кидает на звук за дальний дом. Дома, сам видишь не огромные, так что граната улетает по назначению.  Мы все замерли. Граната-то боевая, её по неволе глазами проводишь. Да и человека убивать за шутку, пусть и недобрую, но отчасти по праву сыгранную, как-то не по-людски. Смех смолкает и через пару секунд раздаётся взрыв. Свистят осколки, отламывают щепки от старых домов, срубленная с деревьев  листва осыпается, земля градом стучит.  А дальше наваливается тишина.  Прошло всего секунд десять на всё про всё. А что успело случиться! От двух взрывов, одного по меньше, но близкого, а второго большого, но подальше, всех слегка оглушило. Морды, как на маскараде, всё ещё в макаронах, тушёнке и в слизи супного варева. Руки сами всё это обирают и счищают, будто все разом стали мусульманскому богу молиться лицом оборатясь к дальнему дому. Кто-то громко говорит: «А ведь ожога-то нету».  И другой отзывается: «А что с этим… с Пересмешником-то? Неужто, убило?». Старшой зло ему в ответ: «Вот, пойди и погляди!». И тут…, да я ушам своим не поверил, откуда-то издалека, именно с того направления, куда мы все смотрели, раздаётся далёкий тихий смех! Заливистый такой, чистый… Я уж не выдерживаю: «Тихо, тихо! Слышите?». Старшой недовольно и зло: «Чего, чего там ещё…», – а его перебивают: «Да, замолчи ты…». И дальше кто-то удивлённо: «Живой… Пересмешник-то, жив курилка!». И ведь все разулыбались, кроме старшого конечно. «Чем это он в нас макаронами жахнул?», - один спрашивает, а другой ему: «Какой-то взрыв был… холодный, что ли». А третий хохочет: «Он нас макаронами, а мы его гранатой. Нагрели, называется, новичка, а он нас … охладил и накормил заодно, слизывайте быстрее!».

– Подожди, – говорю, – так это же ты был третьим, не старший же шутил?

– Верно, это был я, – мой собеседник улыбается в усы, – Вот так и состоялось знакомство с Пересмешником. История та стала известна широко. Начиналась она всегда про то, как Граната воспользовался гранатой, а заканчивалась Пересмешником. И холодный взрыв впервые обсуждали именно тогда.

– А как же он выжил-то?

– Вот-вот. Этот вопрос и нам задавали. А мы что тогда могли ответить? Воронка от взрыва на дальнем краю деревни была, а следов ранения никаких.